Fr Fr

Аналитическая записка №20 "Россия-Беларусь: союзные противоречия в контексте (гео)политических кризисов"

Тертри Давид Тертри Давид
18 февраля 2021
Давид Тертри – доктор географических наук, научный сотрудник Иссле¬довательского центра «Европа-Евразия» (CREE). Его работы посвящены вопросам геополитики и геоэкономики в отношениях России со странами ближнего зарубежья, евразийской региональной интеграции, а также стра¬тегическому измерению вопросов национальной идентичности на постсо¬ветском пространстве. После нескольких лет работы в Санкт-Петербурге в сфере межуниверситетского сотрудничества Давид Тертри в настоящий момент продолжает работать в этой области в Закавказье. Он также преподает в Институте восточных языков и цивилизаций (INALCO) и в Институте управле¬ния и межкультурного общения (ISIT).

Введение


Политический кризис, который переживает Белоруссия с момента президентских выборов в августе 2020 года, заставил усомниться в распространенных представлениях о стабильности режима Лукашенко и предполагаемой пассивности белорусского общества. Европейские журналисты и официальные лица сначала подчеркивали отсутствие геополитического измерения у движения, сформированного в первую очередь желанием добиться ухода авторитарного и своенравного президента, в значительной степени дискредитировавшего себя за 26 лет безраздельной власти. Однако белорусский кризис быстро перешел в дежавю: Европейский союз и США поддержали кандидата от оппозиции Светлану Тихановскую и объявили санкции против белорусских официальных лиц, ответственных за репрессии, в то время как Москва осудила западное вмешательство и отвергла возможность любой смены режима, приравненную к цветной революции. Похоже, что в Москве победило именно геополитическое прочтение кризиса: Кремль полон решимости предотвратить любой сценарий, который привел бы к потере им последнего союзника в Восточной Европе. Такая позиция заставляет задаться вопросом о характере российско-белорусских отношений: какова степень реальной интеграции между двумя странами, влияния России на белорусское общество и элиты, каковы цели Кремля в Белоруссии?

Основы российско-белорусского союза

Для Москвы стратегическое значение Белоруссии связано сразу с несколькими факторами. С одной стороны, с помощью Белоруссии становится значительно проще предотвратить образование антироссийского «санитарного кордона» на западных границах: на участке от Балтийского до Черного моря белорусская территория действительно отделяет Украину на юге от прибалтийских республик на севере. В Балтийском регионе альянс с Белоруссией также позволяет смягчить изоляцию российского анклава Калининграда. Кроме того, Белоруссия выполняет важную функцию «окна» России в Европу, через которое осуществляются поставки европейских продуктов на российский рынок и экспорт российских углеводородов. Эта роль подкрепляется развитием евразийских транспортных коридоров («шелковых путей»), которые с территории России достигают Европейского союза через Беларусь.

С другой стороны, граница между двумя странами находится всего в 400 км от российской столицы, и Кремль рассматривает белорусскую территорию как продолжение своего стратегического пространства. Географической близостью объясняется то, почему Кремль считает недопустимым возможное сближение своего соседа с евроатлантическими структурами. Дмитрий Тренин, директор Московского Центра Карнеги, отмечает: «Белоруссия, в отличие от Украины, географически расположена на главной стратегической оси Европы — на дороге Берлин-Москва. <…> Это, конечно, традиционный взгляд на вещи, мир сильно изменился после 22 июня 1941 года, но даже теоретическая возможность превращения Смоленска в новый Брест для многих в Москве была бы абсолютно неприемлемой» (концевая сноска 1).

В условиях наращивания инфраструктуры НАТО на российских границах российско-белорусское военное сотрудничество приобретает для Москвы еще большую ценность: в Белоруссии расположены два российских военных объекта (радиолокационная станция и узел связи ВМФ), Минск также входит в Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). В этом контексте две страны создали единую систему противовоздушной обороны и интегрированную региональную группировку, которая объединяет все белорусские вооруженные силы и, с российской стороны, сухопутные войска Западного военного округа.

Наконец, российско-белорусский союз выполняет важную символическую функцию для российского общественного мнения: он поддерживает идею о «естественной» солидарности славянских «братских народов», которая может быть подорвана только по вине украинских националистов. Белорусское общество действительно сохраняет этнокультурную близость со своим российским соседом. В религиозном плане большинство белорусов относятся к православному вероисповеданию, а Белорусская православная церковь осталась верна Московскому патриархату, не столкнувшись ни с возрождением униатской церкви, ни с расколом, как это произошло в Украине. Русский язык, который имеет статус государственного, доминирует во всей социальной сфере. При этом исключительно белорусский язык на ежедневной основе использует менее 3% населения (концевая сноска 2). Российские телепрограммы продолжают доминировать в белорусском медиапространстве несмотря на попытки белорусских властей взять его под контроль и продвигать продукцию, созданную внутри страны. Российские социальные сети и интернет также занимают доминирующие позиции, хотя конкуренция с альтернативными источниками в этой сфере выше, чем в аудиовизуальном секторе (концевая сноска 3). Это культурное и лингвистическое тяготение к России находит отражение и в геополитических предпочтениях белорусского общества: хотя проевропейский вектор и существует, в частности среди элит и молодежи, большинство белорусов по-прежнему предпочитает интеграцию с Россией европейскому варианту развития. Несмотря на конъюнктурные колебания, этот выбор остается стабильным на протяжении последних пяти лет: если в сентябре 2015 года 52,7% белорусов выступали за объединение с Россией, а 26,4% – за членство в ЕС (концевая сноска 4), то в августе 2019-го в пользу союза с Россией высказывались 54,5% белорусов, против 25%, поддерживающих вступление в Европейский союз (концевая сноска 5).

Белорусские политические элиты опираются на пророссийские настроения, преследуя прагматические цели. Военное сотрудничество с Россией рассматривается белорусскими властями как гарантия безопасности в свете возможных интервенционистских поползновений Запада, таких как война 1999 года против Сербии. Вместе с тем Минск видит в России прежде всего партнера, необходимого для нормального функционирования своей экономики. Экономическая зависимость страны действительно крайне высока: почти весь объем импортируемых газа и нефти поступает в Белоруссию из России, а российский рынок с большим отрывом лидирует среди экспортеров белорусской промышленной продукции. Кроме того, значительная часть доходов Белоруссии от экспорта товаров на третьи рынки зависит от ее хороших отношений с Москвой: одним из основных источников поступления в Белоруссию иностранной валюты является экспорт в ЕС нефтепродуктов, произведенных на основе российской нефти (около трети белорусского экспорта). Таким образом, основная цель белорусских властей – импортировать российское сырье по низким ценам, заручившись при этом свободным доступом на российский рынок продукции белорусской промышленности и АПК.

Для этого Минск участвует во всех региональных интеграционных форматах, где первую скрипку играет Москва: Белоруссия, помимо членства в ОДКБ, является одним из государств – основателей Евразийского экономического союза; это две организации, претендующие на роль евразийских эквивалентов НАТО и ЕС.

Экономические показатели подтверждают высокую степень экономического взаимопроникновения между двумя странами: на Россию приходится половина белорусской внешней торговли (50,7% в 2019 году) – значительно больше, чем на Европейский союз (20,8% от общего объема). Белоруссия – единственная страна, которая во внешней торговле в основном использует российский рубль. Российский сосед является и ведущим инвестором в Белоруссию (45% прямых иностранных инвестиций в 2019 году (концевая сноска 6): «Газпром» контролирует белорусскую газовую сеть и владеет (вместе с «Роснефтью») долей в капитале Мозырского НПЗ, в то время как «Росатом» строит первую белорусскую атомную электростанцию. Что касается российских банков, то им принадлежит четверть банковских активов страны (концевая сноска 7).

Со своей стороны, Белоруссия является четвертым торговым партнером своего большого соседа (после Китая, Нидерландов и Германии), что с учетом размеров ее экономики представляет собой явную диспропорцию. Все эти показатели свидетельствуют о высокой степени интеграции между двумя странами, опровергая расхожие представления о неэффективности евразийского строительства. В этом отношении интересно отметить, что Белоруссия имеет самый высокий ВВП на душу населения среди стран Восточного партнерства: он, в частности, вдвое больше, чем у Украины и Молдавии, которые выбрали сближение с ЕС. Однако, хотя определенные форматы обусловливают интенсивность двусторонних контактов и способствуют развитию российско-белорусской интеграции, отношения между двумя странами не лишены и противоречий.

Противоречия внутри российско-белорусского союза

Особые отношения между Россией и ее белорусским соседом были формализованы в 1999 году подписанием соглашения о создании Союзного государства, цель которого – появление конфедеративного союза с наднациональными институтами. Это соглашение было подписано по инициативе Александра Лукашенко, преследовавшего как прагматические цели (дать определенные гарантии той части общества, которая ностальгировала по СССР), так и собственные политические амбиции: имея перед собой ослабленного Бориса Ельцина, он надеялся встать во главе единого российско-белорусского государства. Приход Владимира Путина к власти быстро положил конец личным амбициям Александра Лукашенко, который отныне стремится притормозить наднациональную интеграцию в любых ее формах. В контексте расширения евроатлантических структур и цветных революций на постсоветском пространстве белорусский президент считает, что геополитическая лояльность является достаточной платой за экономические преимущества, предоставляемые Россией, в то время как Кремль требует большего (углубления интеграции, проведения приватизации в пользу российских компаний). В этом плане поддержание экономики с государственным доминированием связано не только с идеологическими предпочтениями Александра Лукашенко. Для белорусских элит это еще и способ избежать захвата национальной экономики российскими интересами. Данные различия в интерпретации природы альянса между двумя странами неоднократно приводили к кризисам, в частности в энергетическом секторе: почти постоянные торги по поводу поставок российского газа и нефти регулярно переходят в энергетические конфликты, сопряженные с ограничениями или даже сбоями в поставках. Двусторонняя напряженность проявлялась и в сфере межгосударственной интеграции: Александр Лукашенко иногда практиковал политику «пустого кресла» во время саммитов или же грозил и вовсе заблокировать процесс евразийской интеграции. Со своей стороны, Москва неоднократно применяла запреты в отношении экспортных поставок белорусского АПК по «санитарно-эпидемиологическим» причинам. Эти многократные кризисы показывают, что двусторонние отношения более сложны и, в каком-то смысле, более сбалансированы, чем кажется на первый взгляд. И хотя российские элиты часто выражали недовольство Александром Лукашенко – первоклассным мастером проволочек, Москва тем не менее в ряде случаев добилась своего: примерами являются получение «Газпромом» контроля над белорусской газовой инфраструктурой в 2011 году или же запуск Таможенного союза в формате Россия-Казахстан-Белоруссия в 2010-м. Симптоматично, что обе договоренности были достигнуты в начале 2010-х годов, в момент, когда белорусский режим оказался в масштабной изоляции из-за ужесточения западных санкций в ответ на репрессии против белорусской оппозиции.

С 2014 года на российско-белорусские отношения начинают влиять новые реалии международного контекста, возникшие на фоне украинского кризиса. Россия и Белоруссия будто поменялись местами в своих отношениях с Западом: в то время как санкции США и Европейского союза сопровождаются беспрецедентным охлаждением российско-западных отношений, Белоруссия идет на сближение с западными странами. Осторожно отнесясь к аннексии Крыма, Александр Лукашенко неоднократно критиковал сепаратизм на востоке Украины. Эта недружелюбная по отношению к Москве позиция, сопряженная с освобождением политзаключенных, стала сигналом, ожидавшимся в Брюсселе и Вашингтоне, и позволила в 2016 году добиться отмены большинства западных санкций. Сближение с Западом – кстати, относительно ограниченное – сопровождалось государственной политикой, направленной на продвижение белорусской национальной идентичности в ущерб сторонникам концепции «русского мира», которую провозглашает Кремль. Действительно, часть белорусских элит с тех пор опасается, что Москва попытается так или иначе повторить в Белоруссии сценарий, применявшийся в Крыму, тем более что белорусское общественное мнение особенно чувствительно к риторике Кремля: так, согласно опросу НИСЭПИ, проведенному в декабре 2015 года, 65% белорусов в то время поддерживали присоединение Крыма к России и только 20% считали, что речь шла об оккупации (концевая сноска 8).

Ввиду стремления к автономии белорусских властей, развивающих также отношения с Пекином, в Москве все чаще задаются вопросом об отсутствии взаимности в российско-белорусском союзе, финансовые затраты на который для России, вероятно, очень высоки: в 2016 году российские экономисты, основываясь на отчете МВФ, обратили внимание на масштабы «скрытых субсидий», предоставляемых Москвой в области энергетики. Они оценивались примерно в 100 млрд долларов за 15 лет (концевая сноска 9). Тем не менее Белоруссия не только предпочитает сохранять определенный нейтралитет в российско-западном конфликте, но и, пользуясь членством в Евразийском союзе, специализируется на реэкспорте в Россию европейских товаров, находящихся под российским эмбарго. Именно в столь непростом контексте произошло назначение нового посла России в Минске Михаила Бабича, личность и действия которого сильно не понравятся белорусским властям: Бабич не является карьерным дипломатом и с поста полномочного представителя президента РФ в Приволжском федеральном округе сразу перешел на должность посла в Минске, тем самым создав впечатление, будто Кремль назначает своего «генерал-губернатора» в Белоруссии. Кроме того, новый посол начал расширять контакты посольства с представителями гражданского общества и белорусской оппозиции, что было воспринято Александром Лукашенко как неприемлемое вмешательство во внутренние дела. Белорусский президент оказался настолько раздражен, что добился ухода Михаила Бабича в конце апреля 2019 года, всего через 10 месяцев после его приезда. Однако Кремль ни в коей мере от него не отрекся и назначил его заместителем министра экономического развития, отвечающим за интеграцию с СНГ, Евразийским союзом и… Белоруссией.

Возвращение к идее Союзного государства

Изначально Александр Лукашенко подходил к евразийской интеграции без особого энтузиазма и даже, во время создания Таможенного союза в 2010 году, угрожал сорвать процесс, ведущий к созданию Евразийского экономического союза. Действительно, Александр Лукашенко всегда предпочитал играть роль «последнего союзника Москвы» в обмен на особые экономические преференции. А создание Евразийского союза подразумевает своего рода размывание российско-белорусских отношений в рамках многосторонней структуры с наднациональным измерением, что серьезно ограничивает переговорные рычаги Александра Лукашенко. Однако впоследствии белорусские элиты нашли свой интерес в евразийской интеграции, институциональные механизмы которой относительно прозрачные и эффективные, подражающие евроатлантическим структурам. В этой связи примечательно, что бывший премьер-министр Белоруссии Михаил Мясникович возглавляет Евразийскую экономическую комиссию, а функции генерального секретаря ОДКБ с января 2020 года выполняет белорусский генерал Станислав Зась.

Но с 2018 года наступает очередь Москвы демонстрировать интерес к проекту Союзного государства. Все происходит так, будто Москва теперь добивается конкуренции между Евразийским союзом и Союзом России и Белоруссии, чтобы требовать от Минска все более тесной интеграции. Союзное государство уже существует в зачаточной форме благодаря собственным институтам, которые предполагают тесное взаимодействие между политическими элитами двух стран: межпарламентской ассамблее, совету министров и верховному совету, а также генеральному секретарю и бюджету, позволяющему развивать программы сотрудничества между двумя странами. В рамках Союзного государства подписаны многочисленные двусторонние соглашения, будь то в области обороны или обеспечения равных прав граждан двух стран. Таким образом, хотя большая часть экономической интеграции была перенесена на уровень Евразийского союза, Союз России и Белоруссии по-прежнему остается стержнем постсоветской интеграции: например, Минск и Москва в июне 2020 года подписали соглашение о взаимном признании виз, которым устанавливается российско-белорусский «мини-Шенген».

Вместе с тем теперь Москва добивается гораздо большей унификации, чтобы еще крепче привязать Беларусь к России. И для этого у Москвы, помимо позиции основного кредитора белорусского государства, имеется новый рычаг на переговорах: в 2019 году российские власти запустили масштабную налоговую реформу нефтяного сектора, которая заключается в постепенной отмене экспортных пошлин в пользу увеличения налога на добычу полезных ископаемых. Для Минска, освобождавшегося от данных налогов при импорте российской нефти, это означает постепенную отмену «скрытой субсидии», оценивавшейся в 1,5 млрд долларов в год. Белорусские власти требуют от Москвы финансовых компенсаций, которые последняя готова предоставить только в обмен на возобновление строительства Союзного государства: именно в таком контексте Минск и Москва в 2019 году обсуждали 31 «дорожную карту», направленную на унификацию законодательства в административной, финансовой, банковской, таможенной и судебной сферах. Однако одна из предложенных Кремлем «дорожных карт», долгое время державшаяся в секрете, предусматривала формирование наднациональных органов, вероятно, наделявшихся крайне широкими полномочиями, что, таким образом, радикально ограничило бы белорусский суверенитет. Это вызвало сопротивление со стороны Лукашенко. Некоторые сочли происходящее маневром Кремля, позволявшим Владимиру Путину оставаться у власти после 2024 года во главе Союзного государства. Правда, в декабре 2019 года был констатирован провал российско-белорусских переговоров, а в январе 2020-го – заявлен проект реформирования российской Конституции.

От двусторонней напряженности к политическому кризису в Белоруссии

Как бы то ни было, отношения между двумя странами развивались ни шатко ни валко до объявления официальных результатов президентских выборов в Белоруссии. Первый квартал 2020 года ознаменовался нефтяным кризисом, который привел к частичному прекращению поставок российской нефти из-за разногласий по финансовым аспектам. Этот очередной энергетический конфликт между двумя странами лишь усугубил экономические и финансовые трудности, с которыми Белоруссия сталкивается в течение уже нескольких лет. Тем не менее в мае 2020 года неожиданное событие возымело гораздо более серьезные последствия для двусторонних отношений: Виктор Бабарико, проработав директор Белгазпромбанка (подконтрольного «Газпрому») в течение 20 лет, подал в отставку с целью участвовать в президентских выборах в Беларуси. Мобилизовав в свою поддержку широкие слои населения, он быстро стал главным противником Александра Лукашенко. Чувствуя опасность этой кандидатуры нового типа, белорусский президент решает препятствовать назревающей конкуренции: обвиненный в том, что является марионеткой на службе российских интересов, несмотря на избирательную программу, коротая скорее поддерживала определенное дистанцирование от Москвы, Виктор Бабарико заключен под стражу белорусским КГБ, так же как и часть руководства Белгазпромбанка, который к тому же был переведен под внешнее управление. Кремль никогда официально не поддерживал Виктора Бабарико, но его кандидатура в Минске была истолкована как предупреждение в адрес белорусского президента, означающее, что он больше не может рассчитывать на поддержку Кремля. Предполагаемое влияние Кремля на белорусскую избирательную кампанию хорошо подытоживает депутат Анна Канопацкая, кандидат националистов, за которой стоит белорусский режим: «[Москва] начала действовать задолго до начала электорального цикла, а [белорусская] власть оказалась неспособной противостоять современным агрессивным технологиям. За всеми участниками, кроме меня, маячит Россия и российский олигархат. Вероника Цепкало обращается напрямую к Путину, Виктор Бабарико был менеджером «Газпрома», Андрей Дмитриев приходил в российское посольство при бывшем после Михаиле Бабиче <…>, тогда как я делала все, чтобы этот посол покинул Беларусь» (концевая сноска 10).

Пик двусторонней напряженности был достигнут за несколько дней до выборов, когда белорусский режим объявил об аресте группы российских наемников, обвиняемых в том, что их направили для дестабилизации страны. Это темное дело, которое затем назовут провокацией украинских спецслужб (концевая сноска 11), было использовано белорусским президентом для раздувания российской угрозы, причем сразу с двумя целями: попытаться дискредитировать своих оппонентов и получить от Запада своего рода карт-бланш на переизбрание, как это было в 2015 году. Вместе с тем Александр Лукашенко забыл об одном факторе – о белорусском обществе. Эти «геополитические» маневры не только ни в коей мере не показались убедительными его оппонентам, но и дезориентировали его традиционный электорат, приверженный стабильности и хорошим отношениям с Россией.

Действительно, масштабы демонстраций и их продолжительность свидетельствуют о глубоком недовольстве значительной части белорусского населения режимом Александра Лукашенко. Непопулярность белорусского президента в течение 2010-х годов только росла и охватывала все новые слои белорусского общества, поскольку ядро его электората переживает процесс старения. Голосуя за Светлану Тихановскую, белорусы прежде всего хотели выразить неприятие Лукашенко. Это причина, по которой ее политическая неопытность и демонстративное отсутствие личных амбиций сыграли в ее пользу, даже если своим успехом она в той же мере обязана решению двух основных кандидатов, отстраненных от президентской гонки, использовать свои связи для ее поддержки: Виктор Бабарико и Валерий Цепкало (бывший дипломат и директор Парка новых технологий в Минске) не были допущены до президентской кампании именно потому, что оба принадлежат к белорусским элитам и имели контакты в России – два критерия, которые делали их серьезной угрозой позициям Александра Лукашенко внутри белорусского режима. Того же не скажешь о Светлане Тихановской, чем и можно объяснить решение режима не препятствовать ее участию в выборах.

Стратегия Кремля: выжидательность или ставка на терпение?

В этом контексте Кремль не отступил от официальной выжидательной позиции, будь то до выборов, когда Москва казалась нечувствительной к неоднократным провокациям и недружественным жестам Александра Лукашенко, или в постэлекторальный период, когда президент России ограничился минимумом в плане поддержки белорусского режима с целью предотвращения его краха, одновременно дистанцировавшись от жесткого подавления демонстраций. Конечно, заявление Владимира Путина о создании резерва российских сил безопасности, готовых вмешаться в ситуацию в Белоруссии в случае дестабилизации, оказалось воспринято как поддержка режима, однако оно было в первую очередь адресовано западным странам, которым дали понять, что Кремль не примет украинский сценарий в Белоруссии. Кремль вскоре дал понять, что использовать эти силы сейчас не предполагается. Что касается кредита в 1,5 млрд долларов, согласованного в ходе встречи Владимира Путина с Александром Лукашенко в сентябре 2020 года, то он, хотя и может на первый взгляд показаться значительным, не выходит за рамки помощи, направленной исключительно на поддержание страны на плаву: в основном он пойдет на рефинансирование долга Белоруссии перед «Газпромом» и правительством России.

На самом деле, похоже, что в белорусском вопросе Москва колеблется между двумя сценариями, которые можно назвать соответственно прагматическим и максималистским. Последний заключается в использовании ослабевающих позиций Александра Лукашенко для втягивания Белоруссии в свою орбиту, а первый – в том, чтобы способствовать быстрой передаче власти в Белоруссии при условии прихода к руководству страной компромиссной личности, устраивающей как белорусскую оппозицию, так и Кремль. Этот вариант предполагал бы поддержание тесных связей с Москвой (участие в Евразийском союзе и сохранение членства в ОДКБ), но сопровождался бы отказом от проекта Союзного государства. В то же время либерализация экономики позволила бы крупным российским группам расширить присутствие в Белоруссии. В то же время у этого сценария, с точки зрения Кремля, есть два основных недостатка: во-первых, он подразумевает отказ от проекта российско-белорусской конфедерации, который по-прежнему пользуется поддержкой части российских элит; во-вторых, велик риск того, что после прихода к власти в Белоруссии новой команды страна будет постепенно отдаляться от российского соседа, и тенденции, наблюдавшиеся до кризиса, тем самым лишь усугубятся (концевая сноска 12).

Эволюция в позиционировании Светланы Тихановской помогает составить первоначальное представление о такого рода сценарии: регулярные встречи бывшего кандидата с западными лидерами позволили ей заручиться своего рода легитимностью на международной арене, однако подобная деятельность де-факто позиционирует ее как лидера прозападной оппозиции. Во всяком случае, это интерпретация Сергея Лаврова, утверждающего, что у Светланы Тихановской и Координационного совета оппозиции якобы есть проект «выхода из ОДКБ, Евразийского экономического союза и всех интеграционных структур, в которых участвует Россия, а также сближения с Европейским союзом и НАТО, постепенного, но систематического вытеснения русского языка, белорусизации всей жизнедеятельности страны» (концевая сноска 13).

Возможно, Москва преувеличивает свои опасения по поводу оппозиции, чтобы оправдать поддержку режима. Тем не менее некоторые процессы в Белоруссии, кажется, иллюстрируют пределы российского влияния. Например, хотя бело-красно-белый флаг, по всей вероятности, и используется большинством демонстрантов как символ недоверия власти вне конкретного идеологического содержания, он вместе с тем долгое время был атрибутом националистических кругов, что, по-видимому, указывает по меньшей мере на некую взаимосвязь между националистическими партиями и оппозицией. Действительно, хотя и кажется, что личность белорусского лидера категорически отвергается большей частью населения, – белорусское общество расколото по вопросу об ориентации страны – и на социально-политическом уровне, и в плане самоопределения, и в геополитической плоскости. Что касается оппозиции, то, столкнувшись с репрессиями, она вынуждена обратиться к европейским соседям Белоруссии: в Польше, проводящей политику активного влияния на своего восточного соседа, находится оппозиционный телеканал «БелСат», который финансируется польским МИДом (концевая сноска 14), а также редакция телеграм-канала «НЕХТА», которая пытается координировать демонстрации. В Варшаве базируются и некоторые оппозиционеры (Павел Латушко и Координационный совет), а Светлана Тихановская и супруги Цепкало укрылись в Литве. Этот польско-литовский активизм резко контрастирует с позицией Москвы, которая отказалась служить тыловой базой для части оппозиции, скрупулезно следуя соглашениям об экстрадиции с Белоруссией (супруги Цепкало сначала укрылись в российской столице).

Эта осторожность Москвы в отношении белорусских властей может вызвать удивление, особенно если принять во внимание относительный вес двух стран. Помимо страха способствовать неконтролируемой дестабилизации режима, такая позиция восходит и к более общей линии внешней политики Кремля: он не запрещает себе вмешательство в дела соседних стран, которые открыто бросают вызов его превосходству, но со своими союзниками придерживается «суверенистской» линии. Политика Кремля в отношении белорусского соседа вызывает, однако, много вопросов в российской прессе, которая теперь не стесняется критиковать Александра Лукашенко: есть опасения, что такая выжидательная позиция дорого обойдется России в среднесрочной перспективе, так как белорусское общество может счесть причиной сохранения власти за Александром Лукашенко российскую помощь.

Правда, хотя Беларусь крайне зависит от российского соседа, в частности на экономическом уровне, политическое влияние Москвы на белорусский режим как таковой более ограниченно, настолько последний остается «непроницаемым для внешних игроков» (концевая сноска 15). В свою очередь, Федор Лукьянов, президент Совета по внешней и оборонной политике, который не верит в способность Кремля навязать своим соседям реально пророссийского кандидата, так объясняет отказ поддержать оппозицию: «Теоретически можно, конечно, поддержать Координационный совет оппозиции. Но, придя к власти, он выставит европейский флаг и скажет: “Спасибо, вот за это мы и боролись!”» (концевая сноска 16). Вместе с тем формирование «прозападной» оппозиции в изгнании также выгодно Москве, поскольку вынуждает белорусский режим подстраиваться под Россию.

Сохранение режима в его нынешней конфигурации действительно не лишено для Кремля тактических преимуществ. Снова став «последним диктатором Европы», Александр Лукашенко более изолирован и ослаблен, чем когда бы то ни было, а на его фоне Кремль снова становится относительно сдержанным и предсказуемым игроком. Кроме того, в контексте нынешнего противостояния с евроатлантическими структурами у Кремля вновь появляется белорусская карта, позволяющая изменить баланс сил с НАТО, пусть даже и в незначительной мере, и усилить давление на Украину и прибалтийские страны. Литва, вставшая на сторону оппозиции, одновременно является и страной, которой больше других есть что терять, поскольку значительная часть белорусского экспорта проходит через литовские порты. К этому неблагоприятному политическому контексту добавляется спор между двумя странами по поводу белорусской атомной электростанции в Островце, построенной всего в 50 км от Вильнюса, эксплуатация которой началась в ноябре 2020 года. Литовские власти, выступившие категорически против проекта, решили вместе с прибалтийскими союзниками положить конец импорту электроэнергии из Белоруссии. В результате электростанция, которая изначально должна была позволить Минску снизить энергетическую зависимость от Москвы и увеличить экспорт электроэнергии в соседние страны, становится обузой для Белоруссии, вынужденной гасить кредитную линию (до 10 млрд долларов), предоставленную Москвой на строительство электростанции.

В общем плане к международной изоляции добавляется экономическое ослабление страны (например, эмиграция специалистов в сфере программного обеспечения), которое может только усилить зависимость Беларуси от российского партнера. Тем более что этот кризис продемонстрировал пределы партнерства с Китаем: экономические отношения с Пекином остаются ограниченными, а погашение китайских кредитов уже стало предметом спора между двумя странами. Действительно, только у России есть и желание, и возможность мобилизовывать как ресурсы в области безопасности и обороны, так и экономические и финансовые средства, необходимые для выживания режима.

Вот почему нельзя сбрасывать со счетов максималистский сценарий: он мог бы заключаться в том, что Кремль воспользуется крайне ослабшими позициями белорусского режима, чтобы навязать ему «глубокую интеграцию», в которой Минск отказал Москве в декабре 2019 года. В этом сценарии Александр Лукашенко останется у власти на время, необходимое для реализации «глубокой интеграции» России и Белоруссии, прежде чем уступить место преемнику, который мог бы олицетворять обновление режима. Вместе с тем у этого второго сценария есть и серьезные недостатки: с одной стороны, дискредитация Александра Лукашенко и масштабы белорусского политического кризиса таковы, что любое соглашение о глубокой интеграции рискует быть признанным нелегитимным не только оппозицией, но и частью элит и населения Белоруссии. С другой стороны, подобный сценарий предполагал бы поиск точек соприкосновения с Александром Лукашенко по вопросу о его «мягком» уходе, что будет далеко не так просто с учетом характера и особенностей его правления.

Что касается реформы белорусской Конституции, преподносимой Кремлем как шаг на пути к выходу из кризиса, то она может стать поводом исключить упоминание о «нейтралитете» страны или же включить в Основной закон участие Белоруссии в Союзном государстве. Говоря о политических аспектах, Москва, как представляется, поддержала бы расширение полномочий парламента, так как оно дало бы ей возможность оказывать влияние на страну через пророссийские политические партии. Однако на то, что белорусские власти готовятся реформировать институты именно в этом направлении, пока ничего не указывает.

В любом случае белорусский режим исчерпал средства к сопротивлению российским требованиям, поэтому будет вынужден пойти на уступки в той или иной сфере, чтобы обеспечить себе выживание. В экономической сфере это могло бы вылиться в приватизацию стратегических предприятий в интересах России и переориентацию экспорта белорусских нефтепродуктов на российские порты. Что касается обороны, то вопрос об открытии российской военной базы в дополнение к продлению сроков для уже существующих объектов мог бы вернуться в повестку дня, – если только режим не предпочтет сохранять контроль над экономическими структурами и структурами безопасности, пожертвовав институциональной сферой и согласившись на усиление прерогатив Союзного государства.

Заключение

Российско-белорусские отношения основаны на этнокультурной и языковой близости между двумя народами, экономической зависимости Белоруссии от России и важной роли Белоруссии в рамках российских стратегических концепций. На политическом уровне эти отношения характеризуются транзакционной логикой, в рамках которой неизбежны конфликты – постоянные, но воспринимаемые элитами двух стран как часть переговорного процесса, не угрожающая основам союза. Тем не менее белорусский политический кризис выявил тенденции, не благоприятствующие российскому влиянию на своего соседа: многие российские наблюдатели обеспокоены выжидательной позицией Кремля и вновь отмечают отсутствие эффективного диалога с оппозицией и гражданским обществом стран ближнего зарубежья. Кремль, безусловно, может сделать ставку на слабость белорусского режима в попытке превратить его в своего рода сателлита, но такой подход, в условиях крайне нестабильного социально-политического контекста, рискует натолкнуться на сопротивление белорусских элит и общества. Таким образом, пространство для маневра у Кремля ограничено. То же самое можно сказать и о Европейском союзе, о чем свидетельствует затягивание с введением санкций. В конечном счете белорусский кризис еще раз демонстрирует, что геополитическая конкуренция между Россией и Западом и отсутствие перспектив инклюзивной региональной интеграции с участием Европейского союза, России и стран Восточной Европы абсолютно контрпродуктивны для стабильности и демократизации стран региона.

***

Иллюстрация на обложке: «Марш свободы» — первый масштабный воскресный мирный марш, который прошел через неделю после президентских выборов в Белоруссии. Минск, 16 августа 2020 года. Фото: Дарья Бурякина, TUT.BY.

Сноски:

1. Тренин Д., «Американцы умеют делать то, что мы не умеем, — воспитывать союзников», Огонёк, №37, 21.09.2020, https://carnegie.ru/2020/09/21/ru-pub-82757

2. «Соцопрос: 86% гордятся белорусским языком, Беларусью и готовы сражаться за свою страну в случае войны», Наша Нива, 20.11.2018, https://nashaniva.by/index.php/?c=ar&i=220914&lang=ru

3. Tsarik Y., «The Russian media in Belarus», Riddle Russia, 30.10.2019, www.ridl.io/en/the-russian-media-in-belarus/

4. «Пресс-релиз по результатам национального опроса в декабре 2015», НИСЭПИ, 29.12.2015, www.iiseps.org/?p=3865

5. Istrate D., «Majority of Belarusians support union state with Russia», Emerging Europe, 03.10.2019, https://emerging-europe.com/news/majority-of-belarusians-support-union-state-with-russia/

6. «Структура инвестиций, поступивших от иностранных инвесторов в реальный сектор экономики Республики Беларусь в 2019 году, по основным странам-инвесторам», Белстат, 2020, www.belstat.gov.by/ofitsialnaya-statistika/realny-sector-ekonomiki/inostrannye-investitsii/graficheskiy-material-grafiki-diagrammy/struktura-investitsiy-ot-inostrannykh-investorov-v-realnyy-sektor-ekonomiki-v-2018-godu-po-stranam/Belstat

7. Ткачёв И., «Как связаны экономики Белоруссии и России», РБК, 19.08.2020, www.rbc.ru/economics/19/08/2020/5f3bcfd09a7947dbc3afb76b?from=column_2

8. Там же, НИСЭПИ, 29.12.2015, www.iiseps.org/?p=3865

9. Ткачёв И., Фейнберг А., «Скрытый счет на $100 млрд: как Россия содержит белорусскую экономику», РБК, 02.04.2017, www.rbc.ru/economics/02/04/2017/58e026879a79471d6c8aef30

10. Атасунцев А. и другие, «Кандидаты в президенты Белоруссии ответили на главные вопросы кампании», РБК, 06.08.2020, www.rbc.ru/politics/06/08/2020/5f2ab5a49a79474cf1084198

11. Сидоржевский М., «Задержание «вагнеровцев» в Беларуси: спецоперация России или Украины?», Deutche Welle, 19.08.2020, https://www.dw.com/ru/zaderzhanie-vagnerovcev-v-belarusi-specoperacija-rossii-ili-ukrainy/a-54625908

12. Marin A., «Under pressure: can Belarus resist Russian coercion?», EU Institute for Security Studies, 07.2020, www.iss.europa.eu/sites/default/files/EUISSFiles/Brief%2015%20Belarus.pdf

13. Химшиашвили П., «Лавров заявил о говорящей не своим голосом Тихановской», РБК, 17.09.2020, www.rbc.ru/politics/17/09/2020/5f634b299a7947f6422d39dc?noredir=true

14. Ромен Сю, «”БелСат”, независимый польско-белорусский канал», Le Monde, 21.10.2020, с. 11.

15. Шукан Ю., «Белоруссия после украинского кризиса: осторожный нейтралитет между Россией и Европейским союзом?», Etudes de l’Irsem, № 50, 2017, с. 14.

16. Лукьянов Ф., «Попытка превратить Белоруссию в округ России чревата обратным результатом», Московский комсомолец, 08.12.2020, www.mk.ru/politics/2020/12/08/popytka-prevratit-belorussiyu-v-okrug-rossii-chrevata-obratnym-rezultatom.html
Последние записки