Fr Fr

Глава 5. Франция и Россия: История и культура

Краац Анн
10 ноября 2020

Институт Пастера и Россия

7 ноября 2020 Владимир Путин и Эммануэль Макрон высказали заинтересованность в налаживании связей между российскими профильными структурами и Институтом Пастера в области разработки и производства вакцин. Читайте статью "Институт Пастера и Россия" о начале этой истории.
Мало кто сегодня представляет себе важность финансового участия царской России в создании института Пастера. Также мало кто помнит, что одним из наиболее выдающихся коллег французского ученого был русский врач Илья Мечников, приват-доцент Новороссийского университета в Одессе, а затем Петербургского университета. В 1887 г. Мечников, после своего знакомства с Луи Пастером, с которым он имел возможность поделиться своими исследованиями в области бешенства, начал работать в институте Пастера. В 1904 г. Мечников стал заместителем директора института, а в 1908 г., получив французское гражданство, разделил с немецким ученым Паулем Эрлихом Нобелевскую премию по физике и по медицине за свои труды в области иммунизации, в частности за открытие фагоцитоза. Профессор Мечников скончался в Париже в 1916 г., урна с прахом, согласно его воле, хранится в библиотеке Пастеровского института. Однако прежде чем продолжить рассказ об истории института Пастера в России, стоит сказать несколько слов о том, как он был создан.

Когда в 1886 г. императорский дом России обратился к Пастеру через посредничество принца Александра Ольденбургского, родственника и влиятельного советника императора Александра III, Луи Пастер уже снискал себе всемирную славу своими трудами по разработке вакцины против бешенства. В это время Пастер как раз, после проведения опытов на животных, приступил к опытам антирабического вакцинирования на людях. Александр III отправил тогда в Париж двадцать мужчин и одну женщину, заразившихся бешенством, уроженцев Смоленска, в надежде, что им поможет лечение, изобретенное французским ученым. Об этих людях практически ничего не известно. В архивах института сохранилась всего лишь одна старая фотография, на которой изображены мужчины, одетые по большей части в городское платье. Скорее всего это мещане или, возможно, чиновники смоленской городской управы. На снимке также изображены двое крестьян, одетых в тулупы, обутых в длинные мягкие сапоги, в меховых шапках. Единственная женщина на фотографии одета в просторное платье и длинное пальто, ее волосы целиком убраны под плотную черную косынку, что делает ее тоже похожей на крестьянку. Не исключено, что второй сидящий человек на фотографии – также женщина, поскольку у нее гладкое лицо, в то время как у всех мужчин, за исключением двух совсем молодых юношей, борода. Эта женщина одета в пальто до полу с вырезом, а один из мужчин с белоснежными манжетами и в элегантном белом шарфе держит руку у нее на плече, из чего можно сделать вывод, что это ее муж. Об этих пациентах ничего другого не известно, кроме того, что они все вернулись в Россию, по-видимому благополучно вылечившись.
В результате этого успешного излечения русский император пожертвовал 300 тыс. франков новому институту Пастера, который на тот момент строился в Париже на улице Доктора Ру, в пятнадцатом округе. Институт по сей день располагается в этом здании. Можно судить, насколько щедрым был этот дар, если учесть, что он превышал сумму всех средств, собранных французским государством по национальной подписке, проведенной во всех французских департаментах, включая заморские. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что строительство большей части зданий пастеровского института было осуществлено благодаря России. Остальные крупные европейские страны также внесли свой вклад в создание института, но ни одно пожертвование не превышало нескольких тысяч франков. Турецкий султан, со своей стороны, пожертвовал из личной казны 9 814 франков, к которым также добавились около 1 000 франков, пожертвованных различными турецкими общественными деятелями, что, с одной стороны, является доказательством известности Пастера за рубежом, а с другой стороны, свидетельствует о передовом мышлении султана и некоторых членов его окружения.

Однако создание антирабической вакцины для людей было не единственной проблемой, с которой сталкивались русские медики, а также крупные русские землевладельцы до отмены крепостного права в 1861 г. Кроме здоровья многих тысяч крепостных, которые являлись собственностью помещиков и чей труд был главным источником их дохода, постоянной заботой помещиков было санитарное состояние поголовья крупного и мелкого рогатого скота, а также лошадей на многочисленных конных заводах. Среди животных постоянно вспыхивали эпидемии, в частности чумы крупного рогатого скота и бешенства, которым они заражались от хищников. Нередко эти эпидемии принимали крупный масштаб.

Князья, ученые и кролики в спальном вагоне

Одним из крупнейших российских помещиков был принц Александр Ольденбургский, племянник императора Александра III и муж княгини Евгении Лейхтенбергской, правнучки Жозефины де Богарнэ. Женатый на немецкой принцессе французского происхождения, принц Александр всю жизнь был убежденным франкофилом и стремился убедить царя в пользе политического сближения России и Франции. Хотя граф Сергей Витте, министр финансов Николая II, пишет в своих мемуарах, что принц Александр был «чудак, как и все Ольденбургские», принц и его жена стремились идти в ногу со временем и, согласно духу эпохи, завели в своих имениях порядок управления, основанный на научном, филантропическом и гигиенистическом подходе. Кроме того, принц Ольденбургский был генерал от инфантерии и командующий петербургским гарнизоном. После выздоровления двадцати российских пациентов и их возвращения в Россию принц обратился к Пастеру с просьбой прислать ему одного из своих учеников, чтобы организовать вакцинирование скота против бешенства. 6 июля 1886 г. Пастер сообщил в письме, что господа Адриен Луар и Леон Пердри, «оба весьма образованные и приятного нрава», готовы отправиться в Россию. Адриен Луар, уроженец Гавра, около десяти лет спустя занявший пост директора Пастеровского института в Тунисе, отвечал за вакцинирование животных, в частности кроликов, а также за взятие у зараженных животных спинного мозга, необходимого для производства вакцины (концевая сноска 1). Второй француз, Леон Пердри, в будущем декан факультета естествознания Марсельского университета, должен был собрать наибольшее количество информации о заразных болезнях животных, в частности о чуме крупного рогатого скота, свирепствовавшей в то время в России. В своем письме Пастер добавлял, что он «всей душой стремится быть полезным России в борьбе с масштабной эпидемией, распространившейся на многие губернии этой огромной страны». Пастер также уточнял, что «только расходы по пребыванию молодого Луара лягут на Вас. Расходы по пребыванию Пердри берет на себя моя лаборатория». Пердри и Луар отправились в путь 14 июля (концевая сноска 2) 1886 г. вместе с двумя трепанированными кроликами, которым привили бешенство. С этими клетками им пришлось пересечь Париж, где ликующая толпа встречала военный парад в честь национального праздника.

После долгого путешествия из Парижа в Петербург в спальном вагоне, специально выделенном двум посланцам Пастера и их кроликам (и после пересадки на границе по причине разницы в ширине железнодорожной колеи), эта небольшая делегация прибыла в Петербург, где ее встретили два офицера императорской гвардии в парадной форме, командированные принцем Ольденбургским. В казарме кавалергардов разместили лабораторию по изготовлению вакцины, которую возглавлял доктор Гельман, хирург-ветеринар, которому вместе с доктором Калнингом предстояло открыть и выделить малеин – вещество, вызывающее заражение сапом, в частности у лошадей (Отто Калнинг умер в 1891 г. от сапа, после того как сам себя заразил этой болезнью).
Прибыв в Петербург, Адриен Луар ввел нескольким людям, зараженным бешенством, вакцину, полученную из спинного мозга кроликов. В знак благодарности царь вручил ему через принца Александра Ольденбургского орден святого Станислава для Луи Пастера во время благодарственного молебна. В дальнейшем Пастер поручил Леону Пердри отправиться в окрестности Москвы наблюдать за симптомами коровьей чумы, а затем содействовать созданию антирабической лаборатории в Александровской больнице в Москве. По-видимому, между французским врачом и некоторыми из его русских коллег возникли расхождения касательно методики, используемой для трепанации кроликов и введения вакцины больным. Поскольку Пердри и Пастер пользовались полнейшим доверием принца, он, с согласия Пастера, обратился к Пердри с просьбой отправиться в его имение Рамонь под Воронежем для создания там антирабической лаборатории. Рамонь, одно из крупнейших имений в России, также было задумано его владельцами, принцем и принцессой Ольденбургскими, как одно из самых современных в плане организации сельского хозяйства, обучения крестьян и проектов по развитию промышленности и ремесел. Сахарный завод, на котором из сахарной свеклы производили сахар и конфеты, сохранился по сей день. Завод способствовал созданию рабочих мест для бывших крепостных, большинство которых остались в имении. Усадьба, построенная принцем, в которой он жил, приезжая в имение, была также задумана как современный дом со всеми удобствами. Дом спроектировал по просьбе принца английский архитектор Кристофер Нейслер, который возвел для принца большое кирпичное здание в англо-русском стиле. После революции 1917 г. принц и принцесса эмигрировали во Францию, а усадьба постепенно пришла в упадок, но не была разрушена. Во время Второй мировой войны немецкие солдаты, дошедшие до Рамони, собирались взорвать дом, но жители сообщили, что это бывшее владение немецкой принцессы. В результате было принято решение не взрывать усадьбу, что тем более удивительно, поскольку эта немецкая принцесса на самом деле была потомком Жозефины де Богарнэ. Здание стоит до сих пор и, по некоторым сведениям, было приобретено немецкой фирмой, которая планирует превратить его в гостиницу класса люкс. Как бы то ни было, именно в этой усадьбе и в этом имении Леон Пердри с помощью личного врача принца Ольденбургского, доктора Хижина, оборудовал антирабическую лабораторию. Именно отсюда он отправлялся в экспедиции, проходившие нередко в тяжелых условиях, с целью сбора информации о коровьей чуме в близлежащих регионах и проведения соответствующих опытов.

Новый институт Пастера, прозванный парижанами «Дворцом бешенства», был официально открыт 13 ноября 1888 г. президентом Пуанкаре в ходе торжественной церемонии, о которой сообщили газеты во всем мире, в том числе в России. В связи с этим событием принц Ольденбургский послал Луи Пастеру телеграмму «с самыми сердечными поздравлениями» от имени антирабической лаборатории Санкт-Петербурга. Доктора Луар и Пердри помогли обучить многих российских специалистов в области иммунологии. Их дело продолжил Илья Мечников. Налаженное ими сотрудничество между институтом Пастера и российскими иммунологами позволило достичь значительного прогресса в этой области в России. Позднее другой русский ученый, также уроженец Одессы, доктор Александр Безредка, стал сотрудником института Пастера в Париже, с 1905 г. руководил лабораторией, а в 1919 г. возглавил отделение. Таким образом, те двадцать человек, которых Пастер вылечил от бешенства в 1886 г., положили начало продуктивному научному и кадровому обмену между Россией и Францией, продолжающемуся по сей день.

Ссылки:

1. Автор приносит искреннюю благодарность г-ну Демелье из архивного отдела института Пастера за возможность ознакомиться с различными документами, в частности с выдержками из «Вестника нормандского геологического общества» (Bulletin de la Société géologique de Normandie) от 1933 г., в котором доктор Адриан Луар публиковал воспоминания о своей поездке в Россию в 1886 г.

2. День взятия Бастилии, французский национальный праздник.