Глава 2. Внутренняя политика и общество

Одной из главных интриг четвертого срока Владимира Путина заключается в том, как нынешний глава государства собирается решить вопрос собственного будущего за пределами шести лет очередного президентства. На сегодня этот вопрос остается одним из самых дискуссионных в российском экспертном сообществе, однако любое обсуждение происходит в условиях полного отсутствия желания и готовности самого президента прояснять собственные планы. Официальная позиция Путина традиционно заключается в том, что решение будет принято к концу президентского срока, а пока это должно оставаться дискуссионным табу. Главный вопрос – чего хочет сам Путин. Очевидно, что в нынешней ситуации он располагает всеми политическими ресурсами и возможностями для того, чтобы выбрать любой комфортный для себя сценарий, хотя время тут играет не на его стороне. На Западе и в российской оппозиционной среде принято считать, что Путин намерен любой ценой остаться у власти и после 2024, для чего у него есть два ключевых варианта. Первый, самый простой, снятие ограничения на правление более двух сроков подряд, что означало бы правку Конституции. Это технически может быть сделано также, как в 2008 году был увеличен срок правления с 4 до 6 лет – поправки принимаются в виде федерального конституционного закона и вступают в силу после их одобрения органами законодательной власти не менее чем двух третей субъектов Российской Федерации. При нынешнем доминировании «Единой России» в федеральном и региональных парламентах это выглядит относительно решаемой задачей. Затруднением для данного сценария является, прежде всего, падение рейтингов власти, что наблюдается с июня 2018 года и в ближайшие три года способно привести к утрате контроля партии власти во многих региональных ЗАКСах. Однако не менее важной является и проблема психологического дискомфорта самого Путина: правка Конституции «под себя» выведет его в число маргинальных мировых лидеров, любой ценой хватающихся за власть и усугубит растущую пропасть между Россией и Западом. Российский лидер на протяжении всего срока своего правления был известен своим желанием оставаться в неформальном клубе лидеров самых влиятельных стран, и продление срока в таком случае – не самый психологически простой вариант. В то же время значимость этого фактора со временем снижается, особенно с учетом глубокого разочарования российских элит в готовности Запада к конструктивным отношениям с Москвой.

Второй сценарий «остаться» подразумевает уход с поста президента на некую позицию, позволяющую удерживать ключевые рычаги управления и оставаться главной политической фигурой внутри российской власти. Этот сценарий имеет множество различных опций: возглавить Совбез или Госсовет, замкнуть на себя партию власти и формирование правительства, переписать полномочия президента в пользу альтернативного органа, главой которого станет Путин, и т.д. Главный вопрос – баланс полномочий между институтом президента и институтом, главой которого может стать Путин. Наиболее радикальный для России вариант – казахстанский. Нурсултан Назарбаев в марте 2019 года досрочно покинул пост президента, сделав ставку на преемника Касым-Жомарта Токиева. Предварительно была проведена конституционная реформа, перераспределившая полномочия в пользу правительства и парламента. Сам Назарбаев сохранил статус Елбасы, лидера нации, пожизненно возглавил Совет безопасности (наделенный к тому времени статутом главного координирующего органа) и остался лидером правящей партии. В качестве страховки для безопасного функционирования этой схемы спикером Сената стала дочь Назарбаева Дарига, которая в случае неудачи преемника станет главой государства.

Для России подобный сценарий крайне рискован. Во-первых, политический класс России остается по большей части современным, а не традиционным и роль родственных, клановых отношений не столь выражена, как в Казахстане. Кроме того, у Путина нет той самой «семьи» в восточном понимании: его дочери исключены из политических, публичных процессов, он не имеет политических наследников и не может делать ставку на близких родственников (а в сценарии Казахстана роль Дариги Назарбаевой остается стратегически значимой). Во-вторых, подобный вариант противоречит персональной позиции Путина, который всегда выступал за сильную президентскую власть в России и с большим недоверием и даже страхом воспринимал усиление роли парламента (это связано с его болезненным опытом работы с демократическим оппозиционным парламентом Санкт-Петербурга в 90е годы). Переписать Конституцию в пользу условного главы Совета безопасности, значительно ослабить президента и замкнуть все на себя – подобный подход противоречит путинской стилистике правления. При всей все более авторитарной природе правления, он тем не становится все менее заметным игроком во внутриэлитных конфликтах, утрачивает выраженную арбитражную функцию и все больше делегирует «миссии» другим институтам.

Намечающиеся варианты

События последних пять лет привели к резкому сокращению интереса Путина к внутренней проблематике и доминированию геополитический повестки в ежедневной работе. Путина глубоко погружается преимущественно в вопросы внешней политикой, в то время как экономика и социальная сфера и даже кадры – переданы подчиненным. Более адекватным этим привычкам выглядит сценарий «мягкого» ухода, при котором он сохранил бы механизмы для ветирования решений будущего президента, но сконцентрировался бы на стратегических, прежде всего, геополитических вопросах, сняв с себя всю ответственность за текущие внутренние дела. На сегодня этот сценарий выглядит наиболее вероятным: он позволяет несколько отойти от рутины, но при этом продолжить заниматься тем, что представляется исторически значимым – выстраиваниями региональных и глобальных альянсов. Главный вызов тут заключается в том, что такой сценарий основан на сохранении доминирования института президента, а значит преемник не может быть местоблюстителем или технической слабой фигурой. Он может оказаться как темной лошадкой, неожиданной фигурой, так и кем-то из хорошо известных путинских соратников.

Каким бы ни был выбор нынешнего президента, важно учитывать растущую востребованность внутри режима поколения «молодых технократов», чья роль при процессе транзита власти может расшириться и становиться все более политически весомой. В контексте этого варианта нельзя исключать (хотя это остается маловероятным) и досрочного ухода Путина – это могло бы сократить среднесрочные риски падения популярности и рейтингов власти и обеспечить более комфортный и предсказуемый процесс передачи власти.

Есть два важнейших фактора, которые также могут и будут оказывать влияние на развитие событий ближе к 2024 году. Первый фактор – это настроения элит, значительная часть которых настроена на сохранение Путина у власти. Условная «партия третья срока», которая в 2006-2007 годах убеждала Путина переизбираться, сейчас стала шире и мощнее – это практически вся силовая элита, консерваторы, ближайшее окружение Путина, актив «Единой России». За исключением либералов, внутри российского политического класса сформирован консенсусный запрос – Путин должен остаться, и действовать вопреки ему будет с каждым годом все сложнее.

Второй фактор – социальный: мало оснований полагать, что Кремлю удастся выправить электоральный тренд на падение доверия (особенно с учетом кризиса политической коммуникации и системной оппозиции), а высокий и стабильный рейтинг Путина остаётся фундаментальным условием успешности любой схемы транзита. Будущего преемника придется избирать, и если популярность нынешнего главы государства окажется относительно низкой, продвижение преемника будет крайне затруднено, либо будет выстраиваться на контрасте (как в 1999 году), что представляется практически невозможным вариантом (ибо преемственность путинского курса остается важнейшим атрибутом транзита).

Продолжение путинского курса при растущем социальном раздражении потребует от власти либо более жестких, а значит и менее демократических решений, либо подтолкнет к новой «перестройке» (а де-факто станет началом эрозии путинского режима). Поэтому судьба Путина оказывается не только и не столько в его собственных руках – время сокращает поле для маневра и сужает возможности для успешного безболезненного транзита, а постепенная десакрализация путинской власти и рост социального раздражения - новым вызовом, иметь дело с которым путинский режим не умеет. Конечный выбор будет заключаться не столько в подборе фигуры преемника или поиске оптимального «пакета полномочий» для уходящего президента, сколько в стратегической развилке между ужесточением режима и постепенной либерализацией.