Выборы 18 сентября 2016 г. не привели к кардинальным сдвигам в российских регионах, но продемонстрировали некоторые изменения как общесистемного характера, так и в российской политической географии. Сама по себе кампания имела более масштабный характер по сравнению с двумя предшествующими электоральными циклами, поскольку возвращение одномандатных округов автоматически увеличило число электоральных кампаний еще на 225 – по числу округов. Если губернаторские выборы в большинстве регионов прошли заблаговременно и их совмещение с думской кампанией предполагалось редко (прямые губернаторские выборы состоялись только в семи субъектах Федерации), то количество параллельных кампаний по выборам региональных законодательных собраний вновь, как и на выборах 2011 г., было весьма солидным (39 регионов). Кроме того, электоральный процесс «утяжеляло» множество муниципальных кампаний, включая выборы городских собраний. Коррекция избирательной системы и необходимость преодоления относительного «провала» на выборах 2011 г. предопределяла корректировку предвыборной стратегии Кремля и «Единой России».
Общесистемные сдвиги, произошедшие по итогам выборов 18 сентября, сводятся, в первую очередь, к одновременному росту лояльности электората и снижению его активности. Эти два параллельных процесса соответствовали стратегии Кремля, который не ставил целью повышение явки, способное привести к всплеску протестного голосования, и объективным трендам в общественном мнении, возникшим после присоединения Крыма. Но в результате общий итог выборов выглядит противоречиво. Так, главные, хотя и не безусловные бенефициары выборов по стране в целом и в большинстве регионов – «Единая Россия» и ЛДПР – повысили свои процентные показатели, но все равно потеряли в абсолютных числах. Для таких партий, как КПРФ, «Справедливая Россия» и «Яблоко», выборы обернулись потерями и процентных, и абсолютных показателей.
Явка на выборы: ключ к пониманию результатов кампании
Уровень электоральной активности, как и на выборах прошлых лет, оказался важным ключом к пониманию результатов кампании. С этой точки зрения кампания сильно отличалась от предыдущих. Рост явки в абсолютных числах был заметным только в трех регионах (Кемеровская, Тюменская области и Тува). Старая модель массовой мобилизации избирателей, оборачивающейся ростом поддержки «Единой России», и вовсе сработала только в Кемеровской области с ее бессменным популярным лидером А. Тулеевым. В Тюменской области, напротив, рост явки сопровождался улучшением результатов системной оппозиции. Поэтому мобилизационная стратегия использовалась в регионах редко, что, в конечном итоге, оказалось выгодным для «Единой России».
Регионы с высокой явкой (и одновременно – с высоким уровнем лояльности) в этот раз еще рельефнее выделились на общем фоне. Лишь в 10 субъектах явка превысила 80%, только в двух составила от 70 до 80% и еще в пяти оказалась на уровне 60–70%. Причем в списке из 10 самых «активных» регионов оказались почти одни республики, в основном – Северного Кавказа (вместе с обычно примыкающими к ним Тувой и Мордовией). Из областей в эту группу попали уже отмеченные нами Кемеровская и Тюменская области, где электоральная стратегия властей резко отличалась от характерной для подавляющего большинства субъектов.
Напротив, низкая электоральная активность характеризовала, как правило, регионы с более развитыми протестными настроениями. Это подтверждало известный тренд, когда протестное поведение в регионах с повышенным уровнем политического недовольства может проявляться и в виде голосования за оппозиционные партии, и в виде неявки. Проблемой же оппозиции в условиях высокой общественной лояльности становится трудность с мобилизацией потенциальных сторонников, которые, на фоне роста недоверия к существующей оппозиции, предпочитают не голосовать вообще. В результате самыми низкими показателями явки отличились столичные регионы, где лидером оказался Санкт-Петербург. К ним присоединился типичный круг северных и восточных регионов, где явка обычно ниже средней. В эту группу попали ключевые регионы Дальнего Востока (Приморский и Хабаровский края, Сахалин), Сибири (Красноярский край, Новосибирская, Иркутская, Томская области), Архангельская область на севере европейской части России. Важным дополнительным фактором оказалось наличие у власти представителей КПРФ (губернатор Иркутской области и мэр Новосибирска), которые не стремились и не могли использовать мобилизационные технологии в интересах «Единой России».
В абсолютных числах наибольшее падение явки, повлиявшее на результат по стране в целом, обеспечили три столичных региона (Москва, Московская область, Санкт-Петербург), а также Краснодарский край, Нижегородская, Челябинская и Новосибирская области. Причем в высокой степени спад явки в крупнейших городах приводил к снижению результатов оппозиционных партий, как в соответствующих регионах, так и в масштабах страны. На активность избирателей существенно влияла не только партийная принадлежность региональных руководителей, но и их замена перед выборами. В целом ряде случаев новые губернаторы не стали делать ставку на массовую мобилизацию, как их предшественники, и это показали примеры Республики Коми, Краснодарского края, Тульской и Челябинской областей.
«Единая Россия»: достижения и проблемы
При общем тренде к снижению электоральной активности, имевшем объективные основания и связанном со стратегией Кремля, сама электоральная география не претерпела качественных изменений. Об этом свидетельствуют высокие корреляции между голосованием за большинство партий в территориальном разрезе в сравнении с прошлыми кампаниями. С этой точки зрения нынешняя электоральная карта КПРФ складывается одновременно с появлением «Единой России» и воспроизводится с выборов 2003 г. Однако устойчивым голосование за КПРФ с той поры назвать нельзя, у партии всегда находятся провальные регионы, где она теряет поддержку, и в целом поддержка партии в регионах носит нестабильный характер, опровергая клише о наличии у КПРФ преданного ядерного электората. С этой точки зрения география голосования за ЛДПР и «Яблоко» отличается куда большей стабильностью, восходя к середине 1990-х гг. В случае ЛДПР сохраняется ставший привычным уклон в сторону северных, сибирских и дальневосточных регионов, а «Яблоко», как обычно, тяготеет к двум столицам.
Самые серьезные проблемы с устойчивостью электоральной поддержки в регионах возникли, как и следовало ожидать, у «Справедливой России». Эта партия смогла отобрать у «Единой России» значительную часть голосов в 2011 г., но сейчас стала «жертвой» обратного тренда, и, судя по всему, значительная часть ее прежних сторонников на выборы не пришла, а другая часть – проголосовала за «Единую Россию». Это вызвало новые колебания в уровне поддержки «Справедливой России» от региона к региону, а на уровне страны в целом свидетельствует об отсутствии у этой партии сложившегося ядерного электората.
География поддержки «Единой России», напротив, имеет устойчивый характер и в высокой степени воспроизводится от выборов к выборам. Отчасти это объясняется наличием небольшой группы регионов с очень высоким уровнем голосования за эту партию. Но как и в случае с явкой, экстремальные результаты заметно и устойчиво локализованы. Например, результат более 60% партия получила только в 17 субъектах Федерации (в т.ч. более 70% – в 11 регионах страны). Чеченская Республика стала в этот раз единственным регионом с результатом более 90%. Поэтому даже говоря о национальных республиках, следует помнить, что конкуренции на выборах в некоторых из них стало чуть больше, и результаты «Единой России» оказались, как правило, немного ниже. Причем Башкирия и вовсе выбыла из группы республик со сверхвысокими показателями голосования за «партию власти». Зато среди самых лояльных регионов оказался теперь Крым (но не Севастополь с его более конфликтной политической ситуацией). Среди областей, помимо Кемеровской, выделились три из четырех регионов, входивших в территориальную группу «Единой России», которую возглавлял В. Володин, – Саратовская, Пензенская и Тамбовская области (к ним примкнула Брянская область). Весьма высокий уровень поддержки «партии власти» сохранил основной газодобывающий регион страны – Ямало-Ненецкий АО (главный нефтедобывающий регион – Ханты-Мансийский АО – сложнее и отличается несколько более высоким уровнем протестных настроений).
Таким образом, поддержка «Единой России» была в наибольшей степени характерна для национальных республик и основных сырьевых регионов страны. К ним примкнули, но тоже в большинстве случаев далеко не в первый раз, некоторые консервативные южные регионы, где дополнительным стимулом для лояльного голосования стала активная и хорошо организованная кампания. Особым примером оказалась высокая лояльность недавно вошедшего в состав России Крыма.
Улучшение электоральных позиций «Единой России» стало наиболее характерным для Центральной России и Поволжья, что отразило многолетний тренд, связанный с постепенным перетоком консервативного электората «глубинки» от КПРФ, которая доминировала там в 1990-х гг., к «партии власти». Например, среди регионов с наилучшей для «Единой России» динамикой оказались Липецкая, Волгоградская, Брянская, Рязанская области, некогда находившиеся в составе «красного пояса». Одновременно отмечался рост лояльности ряда крупных городов и урбанизированных территорий, что показали выборы в Московской, Ленинградской, Самарской и Нижегородской областях. Причем заметно выросло расхождение между самими мегаполисами и их непосредственным окружением, которое стало больше симпатизировать «партии власти». Позитивная динамика была в решающей степени связана с эффективностью работы региональных руководителей, вновь напоминая о важности конъюнктурных факторов в голосовании за «Единую Россию» и создавая на территории некоторую чересполосицу. Напротив, экономическое положение регионов и его предвыборная динамика не оказывали большого влияния на голосование за «партию власти». Для электората периферийных территорий патриотическая консолидация, помноженная на эффективность усилий местного руководства, оказывала наиболее сильное влияние на поддержку «Единой России».
С другой стороны, по-прежнему проблемными для «Единой России» остаются многие восточные и северо-западные регионы. У партии нигде не было явных провалов, и минимальный результат составил около 35% (Алтайский край), что тоже не так уж и плохо, поскольку территориальный разброс в голосовании за «Единую Россию» в сравнении с 2011 г. сократился. При этом проблемы «Единой России» с преимущественно индустриальными территориями Урала, Сибири и Дальнего Востока остаются довольно острыми. Явно в худшую сторону выделяются основные регионы Западной Сибири (Омская, Новосибирская области, Алтайский край), Иркутская область, Забайкалье, Хабаровский и Приморский края и др. В регионах с индустриальной культурой выше чувствительность населения к кризисным явлениям, а в условиях географической удаленности от центров растет ощущение заброшенности и уязвимости. Подобный негативный для партии тренд проявился и в одном из ключевых регионов промышленного Урала – Челябинской области.
Другой зоной повышенной протестности остались многие регионы севера европейской части страны, включая северные регионы Центральной России. Эти регионы одно время склонялись к «Справедливой России», а на последних выборах продемонстрировали более широкий спектр оппозиционных партийных ориентаций, тогда как «Единая Россия» по-прежнему недобирала голоса. В отличие от южных регионов, здесь «Единой России» не удалось полностью завладеть и поддержкой сельских периферий.
Наконец, проблемы «Единой России» продолжают создавать две российские столицы с их более политизированным и оппозиционным населением. Однако в условиях низкой явки в них произошел и значительный отток электората от оппозиции. Кроме того, усилилась «геттоизация» столиц: прилегающие территории стали отличаться более высокой лояльностью. Таким образом результаты «Единой России» в Москве (37,76% голосов при явке 35,2%) и Санкт-Петербурге (39,71% голосов при явке 32,5%) можно признать лучшими из возможных. Но при этом спад голосования за «партию власти» в Москве был одним из самых заметных по стране и в абсолютных числах, и в процентных показателях.
Кроме того, при сохранении высокого уровня лояльности республик, партия все-таки потеряла в них часть поддержки, что было особенно заметным в количественном плане в Башкирии. В ряде случаев снижение поддержки «Единой России» обусловлено заменами губернаторов, как это произошло в Республике Коми, Тульской и Челябинской областях. Но были и отдельные случаи ухудшения результата при давно работающем губернаторе, т.е., казалось бы, в условиях политической стабильности (Астраханская область). Предвыборная конъюнктура могла сработать не в пользу «Единой России» и в тех регионах, где партия, с целью выстраивания отношений с системной оппозицией, отказалась от выдвижения своих кандидатов в одномандатных округах (это показали примеры Омской и Амурской областей, Забайкальского и Хабаровского краев).
Результаты оппозиционных партий
Голосование за оппозицию стало приобретать более фрагментированный, очаговый характер. Ни в одном регионе ни одна оппозиционная партия не была в состоянии получить свыше 30% голосов, да и результаты свыше 20% встречались не так часто. Главным относительно выраженным оппозиционным «поясом» можно считать голосование за ЛДПР в восточных и отчасти северных регионах страны. Своих наилучших показателей (на уровне 25–30%) эта партия добилась в Амурской области, Хабаровском и Забайкальском краях. Среди 14 территорий, в которых ЛДПР удалось мобилизовать свыше 20% избирателей, представлен прежде всего Дальний Восток, отчасти – Сибирь и Северо-Запад. Среди исключений за пределами этого ареала – Оренбургская область, где партия вела активную кампанию. Наибольший прирост поддержки в процентных показателях произошел тоже на Северо-Западе – в Республике Коми, где после ареста В. Гайзера при новом главе республики электоральный расклад приобрел более типичный для северного региона характер, и ЛДПР восстановила позиции. Но в абсолютных числах ЛДПР нарастила поддержку только в 27 регионах, и больше всего «новых» голосов привлекла в Башкирии, где голосование утратило прежний «управляемый» характер.
Коммунисты тем временем стали еще острее чувствовать нехватку ядерного электората и в еще большей степени зависеть от активности своих региональных организаций и лидеров, включая наиболее успешных кандидатов в одномандатных округах. Продолжающимся трендом оказалось снижение показателей во многих регионах бывшего «красного пояса», включая родину Г. Зюганова – Орловскую область. Одновременно коммунисты утратили часть поддержки в ряде урбанизированных регионов, которые им прежде благоприятствовали, –особенно Нижегородской и Московской областях. Поэтому и на селе, и в городе у КПРФ отмечались заметные потери, особенно в Центральной России и Поволжье, где, напротив, укрепляла позиции «партия власти».
В этих условиях более надежными выглядели позиции КПРФ в Сибири, где такие регионы, как Омская, Иркутская, Новосибирская области, Хакасия и Бурятия, оказались среди самых благоприятных. Кроме того, усилия местных лидеров вполне способны были произвести отличный результат в отдельных регионах Поволжья и Центральной России, как это показали выборы в Марий Эл, Ульяновской и Костромской областях. Напомним, что именно в Иркутской, Ульяновской областях и Марий Эл кандидаты КПРФ в одномандатных округах выступили настолько хорошо, что одержали победу над единороссами.
В то же время в абсолютных числах поддержка КПРФ и в этих регионах не растет. Более того, выборы продемонстрировали заметное снижение числа сторонников КПРФ в Новосибирске, хотя результат и остался высоким. Поэтому неоднозначный эффект производит приход КПРФ к власти на отдельных территориях – он может вызывать разочарование избирателей работой коммунистов и негативно влиять на отношение к партии. Рост поддержки КПРФ был связан почти исключительно с ослаблением административного ресурса в республиках, что позволило, например, повысить результат в той же Башкирии и добиться успеха как по списку, так и в округе в Марий Эл.
Впрочем, наиболее характерным ниспадающий тренд стал для «Справедливой России», где в условиях отсутствия ядерного, мотивированного электората поддержка в регионах стала в еще большей степени определяться активностью региональных игроков. Поэтому практически все более или менее значимые результаты (на уровне более 10–15%) имеют своих «героев», как правило, заметных местных политиков, являвшихся депутатами Госдумы. Четкая персональная идентификация кампании отличала все три региона, где эсеры завоевали более 15% голосов, – Астраханскую область (О. Шеин), Челябинскую область (В. Гартунг) и Якутию (Ф. Тумусов). В количественном отношении партия смогла существенно нарастить поддержку только в Тюменской области, что позволило провести по списку кандидата в депутаты.
Одной из главных неприятностей для «Справедливой России» является заметная утрата популярности на Северо-Западе – в единственном макрорегионе, где до этого складывалась слитная и вполне солидная база поддержки этой партии. Этот тренд усилил уход О. Дмитриевой в «Партию роста», из-за чего именно в Санкт-Петербурге электоральные потери оказались самыми существенными.
Проблемы с мобилизацией сторонников в крупных городах повлияли и на результаты либеральных партий. При сохранении повышенной поддержки в столицах (как «Яблоко», так и ПАРНАС наилучший результат получили в Москве, второй – в Санкт-Петербурге) явка оказалась слишком низкой. Поэтому «Яблоку» не хватило столичных голосов для того, чтобы вновь набрать 3% по стране в целом. Голосование столиц, отдельных крупных городов с развитой сферой высшего образования, а также регионов, где «Яблоко» представляли раскрутившиеся в последние годы местные политики (Карелия, Псковская область), было все-таки и не слишком масштабным (лишь в трех регионах преодолен пятипроцентный барьер) и недостаточным для требуемого общероссийского результата.
Возвращение одномандатных округов не привело к появлению в парламенте новых партий
Возвращение одномандатных округов внесло в выборы дополнительную интригу. Примечательно, что уровень конкурентности в округах был выше, чем на выборах по партийным спискам. В среднем кандидаты «Единой России» и КПРФ получали немного меньше голосов, чем их партии (кандидаты ЛДПР – существенно меньше), тогда как, напротив, кандидаты «Справедливой России» и точечно – ряда малых партий привлекали больше поддержки, чем сами партии. Этот «зазор» объяснялся очень разными персональными характеристиками кандидатов и борьбой между местными элитами, поддерживавшими разных игроков. При этом в трех случаях коммунистам удалось обойти единороссов, а еще в нескольких округах кандидаты от партий системной оппозиции лишь немного отстали. Хотя большинство побед кандидатов системной оппозиции и лояльных малых партий (включая все победы «Справедливой России» и ЛДПР) случилось в округах, которые им уступила «Единая Россия».
Параллельные региональные выборы оказывали разнонаправленное влияние на кампанию. Губернаторских выборов было немного, и они скорее способствовали мобилизации лояльного электората – в условиях слабой или просто отсутствующей антигубернаторской оппозиции. Неудивительно, что в четырех регионах действующие главы набрали более 70% голосов. Хотя победы губернаторов в Забайкалье и Ульяновской области с результатами около 54% были не столь убедительными, отразив высокий уровень электоральной конкуренции в этих субъектах, где есть сильная и заметная оппозиция.
Напротив, многочисленные выборы в региональные законодательные собрания способствовали росту конкуренции. Они проходили в условиях более напряженной внутриэлитной борьбы, на них сказывалась и существенно более низкая популярность губернаторов в сравнении с популярностью главы государства. В результате, несмотря на то что выборы проходили в один день, результат «Единой России» на выборах в региональные законодательные собрания обычно был чуть ниже, чем в рамках федеральной кампании. Напротив, весьма неплохо смотрелись на этих выборах ЛДПР и КПРФ, причем ЛДПР даже чаще занимала второе место и собирала немало протестных голосов. «Справедливая Россия» выглядела на региональных выборах столь же слабо, как и на федеральных. При этом региональные выборы не расширили список партий, имеющих парламентскую квоту: это право подтвердили «Яблоко», «Патриоты России», «Родина», «Партия роста» (как наследница «Правого дела») и Российская партия пенсионеров за справедливость. Остальным малым партиям еще придется бороться за подтверждение этого статуса на региональных выборах ближайших лет. Надо сказать, что федеральные выборы отнюдь не подтвердили серьезность их позиций.
Таким образом, кампания 18 сентября 2016 г. в целом подтвердила наиболее значимые расколы российского электорального пространства, в частности, – особенности голосования национальных республик, столиц, сибирских и дальневосточных регионов, а также тренд в сторону растущей лояльности центральных и южных регионов страны и, соответственно, их села. Уровень различий между регионами снизился, но весьма существенными оказались различия в самой степени электоральной активности. Поэтому соотношение поддержки партий будет еще неизбежно меняться, но более масштабные сдвиги могут быть связаны только с резкими изменениями в судьбах основных партий или же с гипотетическим появлением с санкции Кремля новых сильных игроков.
Fr
