Еще до ее начала встреча в Хельсинки 16 июля президентов России и США вызвала массу спекуляций на тему возможного заключения «большой сделки» между Владимиром Путиным и Дональдом Трампом. При этом на данном этапе хельсинский саммит, как представляется, не может оказать никакого влияния на развитие сирийского конфликта. Соединенные Штаты, похоже, отказались от попыток притормозить динамику военных успехов сирийской армии и поддерживающих ее сил в районе г. Дераа. Силы сирийского режима, поддерживаемые российской авиацией, до сих пор продолжают наступление на мятежные очаги сопротивления на границе с Израилем и ожидают полной победы к концу лета. Москва уже намекнула, что как только битва за юг страны будет одержана, следующие операции могут быть проведены в регионе Идлиб на севере Сирии.
12 июля в столицу России одновременно прибыли премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху и Али Акбар Велаяти, советник верховного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи по международным вопросам. Сторонник линии сотрудничества с Россией Велаяти нанес визит в Москву с целью убедиться в том, что Кремль не променяет партнерство с Ираном на какое бы то ни было соглашение с Белым Домом, предполагающее уход Ирана из Сирии, что весьма важно для Дональда Трампа и Израиля. Упомянутые два визита подтверждают, что Москва играет роль привилегированного посредника в сирийском кризисе, и иллюстрируют ее усилия, направленные на то, чтобы избежать эскалации между Ираном и еврейским государством в Сирии. Визиты свидетельствуют, в первую очередь, об ожиданиях одних и опасения других, возникших спустя несколько дней после первого российско-американского саммита в финской столице. Хельсинкский подход действительно вызвал обеспокоенность среди ряда ближневосточных игроков (и не только у них) в том, что их интересы не будут учтены в случае заключения, пусть и маловероятном, российско-американского соглашения. Это как раз относится к Ирану. 19 июля в Тегеран отправился спецпредставитель президента РФ по сирийскому урегулированию Александр Лаврентьев для встречи с членами Совета безопасности Ирана и обсуждения результатов хельсинкского саммита.
Сегодня Тегеран не стесняется позиционировать себя как гарантию присутствия России на Ближнем Востоке: по словам Велаяти, если сегодня Иран покинет Сирию, то завтра сделать это потребуют от России. В качестве меры «перестраховки» Владимир Путин сообщил ему, что Москва намеревается инвестировать до 50 млрд долларов в нефтегазовый сектор Ирана в ближайшие годы. Стоит напомнить также, что российская РЖД начала электрификацию 500 км железнодорожного пути в северном Иране (между Гармсаром и Инче Бурун) по контракту на сумму 1 млрд евро, подписанному в марте 2017 г., и что «Технопромэкспорт» должен построить к 2021 г. ТЭС «Сирик» за 1,2 млрд евро. Кроме того, объем двусторонней торговли между Россией и Ираном в первом квартале 2018 г. вырос на 18% по сравнению с первым кварталом прошлого года. Это обнадеживающие сигналы для иранского правительства. Обещав своему народу экономические выгоды от подписания соглашения по иранской ядерной программе (СВПД) в 2015 г., правительство Рохани теперь находится в затруднительном положении после решения Дональда Трампа вывести Соединенные Штаты из ядерной сделки. С начала лета Исламская Республика столкнулась с волной социально-экономических протестов, которые привели к сотням арестов. С падением потока европейских инвестиций экономическая активность России в Исламской Республике, какой бы скромной она ни была (товарооборот в 2017 г. составил 1,7 млрд. долларов США и 2,3 млрд. долларов США в среднем в год за последнее десятилетие), остается очень важной для Тегерана. Говоря о заявленных инвестициях на сумму в 50 млрд долларов, министр энергетики России Александр Новак не исключил, что часть этих инвестиций фактически будет осуществлена в форме обмена на нефтепродукты (или «нефть в обмен на товары»). Речь идет о формуле, хорошо знакомой Ирану, который, находясь под международными санкциями, в прошлом был вынужден соглашаться на подобные условия. На самом деле Тегеран считает, что речь идет далеко не о самой выгодной сделке, в любом случае мало соответствующей статусу, на который он претендует – тысячелетней державе с региональными амбициями.
Израиль, со своей стороны, по-прежнему убежден в том, что у Москвы есть мощные рычаги влияния на позицию Исламской Республики, начиная с инвестиций в ее экономику и энергетику. С точки зрения Тель-Авива, только Москва может повлиять на Тегаран по вопросу облегчения процесса вывода иранских и проиранских сил, развернутых в Сирии. Еврейское государство, которое в среднесрочной перспективе де-факто согласилось с присутствием Башара Асада, удовлетворило бы обновление «джентльменского соглашения», которое соблюдалось Дамаском до 2011 г. и позволяло гарантировать относительную стабильность сирийско-израильской границе на протяжении четырех десятилетий. Это как раз один из тех пунктов, по которым Дональд Трамп и Владимир Путин договорились в Хельсинки: гарантировать безопасность на границе с еврейским государством по линии разграничения 1974 г. В то же время было бы иллюзией считать, что Иран уступит Вашингтону: иранский режим слишком много вложил в Сирию с 2011 г. как в финансовом, так и в военном и политическом плане, чтобы резко отступить под израильско-американским давлением без какой-либо компенсации. Такой сценарий будет означать иранскую капитуляцию и риск спровоцировать политическое землетрясение в Тегеране. Испытывая внутриполитическое давление и находясь с ноября под американскими санкциями, Иран, вероятно, действительно может готовится к сокращению своей активности на Ближнем Востоке в целом, и особенно в Сирии.
Fr
