Глава 3. Внутренняя политика - Общество

2016 г. был для россиян насыщенным, напряженным, но ни в коем случае не безнадежным. Об этом говорят не только данные Росстата, но и результаты всероссийских опросов общественного мнения, регулярно проводимых ВЦИОМ, Фондом «Общественное мнение» и Левада-Центром. И прежде всего – то, как люди оценивают прошедший год лично для себя, своих семей и для страны в целом. Используем для этого индексы социального самочувствия ВЦИОМ: если их значение находится в положительной области, т.е. выше оси координат, это значит, что позитивных оценок больше, чем негативных; если значение уходит в отрицательную область, это значит, что негативные оценки доминируют.

Народные оценки итогов года


Итак, конец 2016 г.: индекс в позитивной области (плюс 4), но на невыдающихся значениях. В конце 2015 г. индекс составлял плюс 5, а два года назад, в конце 2014-го, был существенно выше (плюс 20). И это, в общем-то, рекорд за все время измерения. Лучше был только 2007 год, тогда индекс был плюс 27, но тогда, напомню, и экономический рост составлял около 8% ВВП!

Что касается страны в целом, то здесь оценки находятся в зоне отрицательных значений – минус 24 пункта. Довольно большой негатив, но годом раньше все было гораздо хуже (минус 53 пункта)! Очевиден резкий перелом к лучшему, но в чем его причины? Об этом чуть ниже, а пока обратим внимание на эмоции, которые испытывают россияне. С каким чувством мы проводили 2016 г. и встретили 2017-й? Индекс эмоционального состояния составил плюс 63 – самая высокая оценка за все время измерения (с 2006 г.)! Близкими были данные только в 2014 г. (плюс 60).

Итак, налицо парадокс: рациональные оценки уходящего года весьма критичные, но эмоции, с которыми мы встречаем год новый, весьма позитивны. Только 12% опрошенных сказали, что встречают его скорее с плохим настроением, с пессимистическими ожиданиями, 42% особенного подъема не испытывали, но и негативных эмоций тоже, и 45% сказали, что встречают его с хорошим настроением, с чувством оптимизма.

Здесь мы имеем дело с динамикой за 10 лет, поэтому сезонный фактор – а со встречей Нового года, нашего главного национального праздника, обязательно связываются прежде всего хорошие, теплые чувства, – этот фактор нейтрализован. Мы действительно наблюдаем хорошо различимый позитивный сдвиг в эмоциональном состоянии россиян! Радость, ожидание перемен к лучшему – доминирующие эмоции. 50% так охарактеризовали свои ожидания. Год назад было 43, два года назад – 42, три года назад – 35. В общем, ждем перемен, причем обязательно к лучшему, и это ожидание нарастает, что, видимо, связано одновременно с ростом усталости от того экономического кризиса и от той полувоенной атмосферы, в которой Россия находится вот уже почти три года. В негативной части спектра присутствуют разочарования (5% так описали свои доминирующие эмоции), усталость, опустошенность (12%) и грусть (14%). Тем не менее и эмоциональное состояние наших сограждан после почти трех лет кризиса демонстрирует позитивный разворот.

Проблемный фон и карта страхов

Глобальная военно-политическая турбулентность, включая конфликты на Украине и в Сирии, конфронтация в отношениях России с Западом, кризис в Евросоюзе, углубившийся раскол американского общества в связи с выборами президента – все это выступало в 2016 г. важным внешним фоном для россиян, чья страна в последнее время оказалась в центре мировых противоречий. Главными страхами для россиян поэтому на протяжении всех двенадцати месяцев оставались те, что связаны с международной напряженностью, межгосударственными конфликтами и военными действиями. И хотя уровень обеспокоенности этими проблемами за год снизился с 23 до 14 пунктов, он остается самым существенным. Более того, он уже неоднократно продемонстрировал способность в короткие сроки актуализироваться до высоких значений (например, за сентябрь-октябрь он вырос с 11 до 25 пунктов, а затем вновь упал до 14).

Второй по масштабу страх связан с экономической проблематикой – ростом цен, исчезновением из продажи привычных товаров, потерей рабочих мест и сокращением доходов. За январь-декабрь его значение также снизилось – с 19 до 10 пунктов, что хорошо корреллирует с экономической статистикой, зафиксировавшей рекордно низкую инфляцию, незначительный рост официальной безработицы и прекращение экономического спада.

Страхи перед разгулом преступности и обострением внутренних конфликтов в стране, обычно усиливающиеся на фоне экономического кризиса, не сильно беспокоили россиян в 2016 г., что также свидетельствует об относительном успокоении общественных настроений после насыщенных и эмоционально сложных 2014–2015 гг.

Ожидания от 2017 г.

Чего же ожидают россияне от будущего года? Снова два аспекта: «для Вас и для Вашей семьи» и «для России в целом». Если говорить о себе и своей семье, то ни разу за последние 13 лет эти ожидания не уходили в область отрицательных значений. Т.е. всегда доминировало мнение, что следующий год будет либо весьма удачным, либо просто хорошим. Тех, кто предполагал ухудшение, всегда было меньше, чем тех, кто ставил на рост, на подъем, на улучшение. И тем не менее соотношение оптимистов и пессимистов варьировалось в довольно широких пределах. Очень показателен

2008 г., тогда перевес в пользу позитивных ожиданий был совсем невелик (индекс составил плюс 6 пунктов). А на излете 2016 г. мы зафиксировали почти рекордный перевес (плюс 54 пункта ). Если говорить о России в целом, то здесь тенденция очень похожая: плюс 51 пункт, выше было только в 2007 г. (плюс 54 пункта).

Таким образом, усталость от кризиса и конфронтации, с одной стороны, и хорошие новости с мировой арены, снижение инфляции, отсутствие массовой безработицы, с другой, сформировали высокие позитивные ожидания. Эти ожидания нуждаются в удовлетворении, но если экономическая динамика не будет соответствовать этим ожиданиям, то следует ожидать опасного эффекта обманутых ожиданий. Что-то подобное мы уже наблюдали летом-весной 2015 г., когда правительство объявило о достижении «дна» экономического кризиса, но неуверенная динамика не смогла поддержать эти оптимистичные заявления. Результатом стало разочарование граждан в министрах экономического блока и новый виток спада потребительской активности. Не менее впечатляющий пример дает еще один год, когда позитивные ожидания совершенно не оправдались – за сверхуспешным (плюс 8% к ВВП страны) 2007 г. пришел кризисный и военный 2008-й.

Политические рейтинги 

Динамика рейтингов Президента и Председателя Правительства России в 2016 г. была достаточно ровной: если говорить о главе государства, то доля тех, кто одобрял его работу, варьировалась в довольно узком коридоре между 79 и 86%. В течение года самый низкий результат был зафиксирован в августе – 79%, самый высокий – в декабре (86%). Тренд к снижению рейтинга президента стартовал весной, достиг самых низких точек в августе, но в сентябре тренд развернулся в противоположную сторону и усиливался на протяжении еще трех месяцев.

Динамика оценок работы председателя правительства похожая, но на более низком уровне: Дмитрий Медведев начал год с 63% одобряющих его работу и закончил на 61%. Низшей точкой опять-таки были август и сентябрь (53%), в октябре начался подъем, и весьма значительный – с 53% до 61%. Премьер-министр в 2016 г. оказался под двойным давлением – как руководитель экономической политики (в России за нее традиционно отвечает правительство, а не президент), а экономика оставалась кризисной, и как лидер правящей партии, аккумулировавший на себе критику со всех флангов политического спектра в ходе кампании по выборам в Государственную думу. Но если в первой половине года оба этих фактора работали против Медведева, то начиная с осени их воздействие поменяло свой вектор с минуса на плюс.

Отправной точкой для разворота рейтингов Путина и Медведева стали результаты сентябрьских выборов в Государственную думу, завершившихся уверенной победой пропрезидентской «Единой России». Позитивная динамика была поддержана международными новостями, прежде всего соглашением о сокращении добычи нефти между основными добывающими странами (что привело к росту цен на нефть и стабилизации курса рубля). К этому добавились победа условно пророссийского кандидата на выборах президента США (ноябрь) и освобождение от террористов важнейшего сирийского города Алеппо (декабрь). Кроме того, в декабре традиционно позитивные эмоции подрастают в связи с приближением Нового года, что обычно сказывается и на рейтинге властей, не исключая президента и премьер-министра.

И, конечно же, фундаментальную роль сыграла решительная перемена к лучшему всех трех важнейших экономических индикаторов, по которым россияне определяют вектор развития страны: цен на основные товары широкого потребления (их рост остановился, инфляция в России в 2016 г. была самой низкой за последние 25 лет), цены на нефть (она перестала падать и стала расти) и курса рубля к доллару (он также вырос). Это странным образом совпало с арестом по обвинению в коррупции непопулярного министра экономического развития Алексея Улюкаева (первый с 1990-х гг. арест столь высокопоставленного чиновника из числа действующих). То, что в иной ситуации могло крайне негативно сказаться на имидже главы правительства, теперь прошло почти незамеченным. Возможно, дело в том, что именно Улюкаев неоднократно обманывал позитивные ожидания россиян, анонсируя скорое достижение «дна» кризиса и начало подъема, но эти анонсы, увы, никогда не сбывались.

Политические партии

Динамика партийных рейтингов в этом году была напрямую связана с кампанией по выборам в Государственную думу. Четыре парламентские партии стали главными участниками этой борьбы и с разными результатами, но дошли до финала избирательной гонки. Лидером осталась пропутинская «Единая Россия», стартовавшая в январе с 51% намеренных голосовать за нее. Затем рейтинг ЕР последовательно снижался до 41% (сентябрь), несмотря на все попытки ребрендинга партии (через процедуру «открытых праймериз», масштабное обновление кандидатских списков и др.). Но после внушительного результата, показанного на выборах 18 сентября 2016 г. 54% голосов за нее при явке около 49%), рейтинг пошел вверх и достиг в декабре 47%. Напомню, что социологи считают рейтинги от всех опрошенных, а Центральная избирательная комиссия – только от тех, кто пришел на выборы, поэтому тут разница в данных смущать не должна.

В среде системной (парламентской) оппозиции в этом году мы впервые за многие годы зафиксировали существенное опережение Либерально-демократической партии России по сравнению с Компартией. В июле впервые ЛДПР обошла в симпатиях опрошенных коммунистов, т.е. если до этого они шли довольно ровно, голова к голове, то уже в августе 9% симпатизируют коммунистам, а 12% – ЛДПР. И хотя на выборах 18 сентября КПРФ удалось на доли процента обойти ЛДПР, в рейтингах соотношение сил не в пользу коммунистов сохранялось до самого конца года. С точки зрения общественных симпатий это, возможно, является главной новостью 2016 г. (такого не было никогда с середины 1990-х гг.).

Замыкает четверку «Справедливая Россия», ее поддержка варьировалась от 5 до 7%. Всем четырем парламентским партиям удалось сохранить свой статус, а значит, и государственное финансирование, и свободный допуск к участию в выборах всех уровней, и повышенное внимание со стороны СМИ. Из непарламентских партий ни одна, включая «Яблоко», не смогла прочно закрепиться в сфере внимания россиян. Таким образом, крупномасштабная политическая реформа, ставшая ответом властей на вызов со стороны протестующих на Болотной площади в конце 2011 г., не смогла поколебать позиций команды Владимира Путина. Выборы в Думу в 2016 г., в отличие от предыдущих, прошли в атмосфере «конкурентности, открытости и легитимности» (лозунг Вячеслава Володина), их результаты практически не оспаривались оппозицией и не полу-чили сколько-нибудь значительного негативного общественного резонанса.

Государственные институты 

Государство для российского общества сегодня – это скорее «черный ящик». Конституционная структура, разделение властей, компетенция различных палат парламента, взаимодействие между правительством, администрацией президента, Советом Федерации, Государственной думой и т.д., а также многоэтажная конструкция государственной власти (федеральный уровень, региональный уровень, а там еще и местное самоуправление есть, не входящее в структуру государственной власти), – все это для россиян по большей части непонятно и не очень даже существенно. Это «черный ящик», который, с одной стороны, выступает источником решений, а с другой стороны – адресатом для жалоб и обращений, т.е. государство, еще раз подчеркну, воспринимается по большей части синкретично, целостно. Это надо понимать, прежде чем анализировать различия в рейтингах восприятия и доверия различных государственных институтов и органов.

Государственная дума начала этот год чуть хуже, чем Совет Федерации, но закончила на практически одном уровне: 51% одобряющих работу Совета Федерации и 52% – Государственной думы. Авторитету Государственной думы большой импульс придали относительно спокойные и не вызвавшие большого раскола в обществе выборы 2016 г. – после их завершения социологи зафиксировали на протяжении трех месяцев уверенный рост позитивных оценок работы обновленной нижней палаты.

Персональный состав Думы по итогам выборов сменился почти на 70%, сменился и председатель Думы, при этом партийная конфигурация осталась прежней (правящая партия и три оппозиционных), а фактический контроль со стороны президента за палатой только усилился. Таким образом, пропутинское большинство россиян сохранило столь желанную для них политическую стабильность, при этом избавившись от большого числа надоевших и раздражающих лиц в парламенте. Это стало результатом умелой политической стратегии Вячеслава Володина, получившего в награду пост спикера Госдумы.

Работу Совета Федерации, на протяжении вот уже второго десятилетия остающегося на втором плане, в 2016 г. одобряли от 42 до 51% опрошенных. Единственным фактором, обращающим на себя внимание граждан, в случае СФ является активность ее спикера – популярной Валентины Матвиенко, ныне занимающей наивысшую среди женщин России политическую должность. Конфронтация между Центром и регионами, чьи интересы представляет верхняя палата, на фоне кризиса не могла не усилиться, но она протекает за за-крытыми дверями, преимущественно в коридорах Кремля, Дома Правительства и Министерства финансов и остается вне зоны общественного внимания. Самыми же резонансными событиями, связанными с губернаторами, в 2016 г. оказались аресты двух из них (сахалинского Хорошавина и кировского Белых) по обвинению в коррупции.

Из других государственных институтов самым высоким одобрением пользовались Вооруженные силы (от 82 до 87% одобряющих в течение года). Это связывается и с новым, более современным и технологичным обликом Вооруженных сил, и с эффективным участием российских военных в военном конфликте в Сирии, и с высоким личным авторитетом Сергея Шойгу, остающегося на протяжении многих лет «лучшим министром» российского правительства (безотносительно занимаемой должности). Защита от внешней агрессии – это способность государства отражать нападение любого потенциального внешнего противника. 86% опрошенных уверены, что наша армия сможет защитить нас в случае реальной военной угрозы, 77% оценивают боеспособность наших Вооруженных сил как высокую. Однако при этом 54% опрошенных полагают, что объем средств государственного бюджета, выделяемых на оборону, нужно увеличить.

Но есть и внутренний вектор безопасности, это шире, чем просто правопорядок. Безопасность – это ценность базовая, фундаментальная. И здесь у нас большие проблемы: только 24% опрошенных уверены, что наша полиция защищает каждого гражданина в равной степени (это из разряда, что все равны перед законом). Не равны у нас люди перед законом, по мнению россиян, увы. 76% опрошенных в целом не чувствуют себя в безопасности. И 45% опрошенных испытывают страхи, связанные с повседневным опытом, такие как экономические страхи, страхи за здоровье, страх будущего и т.д., и т.п. Т.е. если в части защиты по внешнему контуру граждане более или менее спокойны, то с безопасностью внутри страны и с правопорядком есть большие сложности.

Как результат – армия является символом выросшего мирового статуса России и возросшего самоуважения россиян, ею вновь гордятся, а не стыдятся, как в «лихие 90-е». Существенно хуже, несмотря на целый ряд резонансных дел в сфере борьбы с коррупцией, выглядят правоохранительные органы (от 51 до 56% одобряли их работу) и судебная система (от 39 до 44%).

Общественные институты 

Из всех общественных институтов наибольшим доверием в 2016 г. пользовалась Русская православная церковь – ее работу одобряют от 68 до 73% опрошенных. Средства массовой информации пользуются бóльшим доверием, чем Общественная палата и профсоюзы (от 60 до 65% одобряют их работу). Профсоюзы наименее популярны, их работу одобряют от 36 до 41%, чуть получше, но не слишком, обстоят дела с Общественной палатой – от 36 до 43%.

Как минимум два из перечисленных четырех институтов – РПЦ и Общественная палата – в течение года подвергались возрастающему общественному давлению. В случае с церковью это связано с тенденцией к растущему влиянию иерархов РПЦ на идеологический климат в обществе и активизацией околоцерковных общественных организаций полусилового толка. Число конфликтов, связанных с церковью, неуклонно умножается, что превращает ее саму в удобную мишень для критики справа и слева – тем более что вмешательство церкви в политику, имущественные споры и судебные дела об оскорблении прав верующих ухудшает ее имидж в глазах населения. Самое страшное, что может случиться с РПЦ, – это превращение из «церкви гонимой» в «церковь гонителей», а опасность такой трансформации явно нарастает.

Общественная палата к исходу 2016 г. оказалась перед необходимостью радикальной «перезагрузки» в связи с прогрессирующей потерей роли и места в общественно-политическом процессе. Смена руководства администрации президента, состоявшаяся осенью 2016 г., должна стимулировать процесс обновления кадров «общественников», включая, возможно, и руководителя Палаты.

Представления о будущем 

Российское общество продолжает жить надеждой, это самая частая эмоция, которую мы фиксируем, когда пытаемся обсуждать с нашими респондентами не то, что есть сегодня, а то, что будет завтра. На будущее мы надеемся, но плохо его представляем, слабо планируем. Проще говоря, будущее наше для общества – это наше настоящее, но со знаком плюс (в «лихие 90-е» этот знак был противоположным). В этом контексте идеальное государство, которое мы бы хотели видеть, – это государство, которое избавляет от страхов и решает проблемы своих граждан.

Политологические дискуссии о том, что мы должны строить и что мы вообще построили, и как сегодня описать наше государство, и как его назвать, что у нас – демократия, авторитаризм, гибрид какой-то, – не имеют никакого значения и никакого интереса у россиян не вызывают. У них нет (или у нас с вами нет) жестких установок относительно того, должно ли быть наше государство демократическим или нет, или оно должно быть авторитарным, или даже монархическим и т.д., и т.п. Не это для людей главное. Главное требование – государство может быть любым, но только оно должно обеспечивать стабильность и порядок, упорядоченное развитие. Это тот коридор, в рамках которого политические силы могут действовать, не вызывая чрезмерного раздражения и недовольства граждан.

Более четко позитивный образ государства не сформирован, его размытость соответствует размытости образа будущего. Источником его формирования выступает наш собственный опыт – опыт большинства ныне живущих россиян, а этот опыт, конечно, советский. Из советского наследия мы берем прежде всего образ великой державы, которая пользуется влиянием во всем мире и постоянно получает легкоразличимые подтверждения этого влияния. В ситуации нарастающей «глобальной турбулентности» безопасность остается важнейшим приоритетом российского общества. Страх международных конфликтов сегодня находится на пиковом уровне, ну и, разумеется, внутренний экономический кризис усиливает страхи любого рода, в том числе и страх «Третьей мировой войны» (в этом Россия, впрочем, не исключение).

Однако экономические трудности 2014–2016 гг. выдвигают на первый план другие, невоенные параметры «величия державы». Важнейший элемент статуса великой державы, на который указывают наши сограждане, – это высокий уровень благосостояния людей. На первое место 52% россиян ставят развитую современную экономику, только на второе место – мощные Вооруженные силы, хотя они, конечно, тоже важны. Дальше идет высокий уровень благосостояния граждан, дальше – развитие науки, высоких технологий, только затем 11% говорят, что когда станем мировым центром влияния, тогда поймем, что мы – по-настоящему великая держава.

Как видим, главное в образе великой державы – это уже не танки, не пушки и не ракеты, а высокий уровень благосостояния обычных людей. И если танки, пушки и ракеты есть, то это очень хорошо, но если при этом с благосостоянием все неважно, то образ великой державы, который мы востребуем и хотели бы, чтобы он соответствовал действительности, начнет расползаться рано или поздно, скорее рано.

В такой ситуации акцентирует запрос общества к государству на заботу и поддержку. Это все, что связано с социальной сферой. Тут и перераспределение материальных благ с позиции социальной справедливости, тут и сглаживание социальных различий, тут и помощь разнообразным нуждающимся категориям, к которым у нас склонны относить себя буквально все. Забота – это абсолютная доминанта в образе идеального государства. Государство как законотворец или даже как ночной сторож, или дневной полицейский, который следит за выполнением закона, – это важно, это необходимо, но этого совершенно недостаточно. Такое государство слишком холодно и бездушно, оно не гармонирует с представлениями россиян о том, каким государство должно быть. «Нашим» может быть только то государство, которое демонстрирует заботу о гражданах. В чем же эта забота должна выражаться? Прежде всего в помощи и поддержке как материальной, так и не материальной, символической, духовной, культурной и так далее, своим гражданам. Конечно, это государство должно делать ставку на развитие экономики, на повышение благосостояния граждан, и это государство (об этом говорят 90% опрошенных) должно гарантировать каждому своему гражданину доход не ниже прожиточного минимума.

Новый для России аспект общественного запроса к государству – «сервисное государство», т.е. способность властей оперативно и эффективно реагировать на все новые поступающие запросы со стороны населения по самому широкому кругу тем. Современные коммерческие бизнес-сервисы уже давно приучили людей буквально к мгновенному отклику на любой поступающий запрос, и если не мгновенно – то плохо, я от тебя уйду и приду к другой компании или к сервису. И вот этот запрос сегодня стал уже транслироваться на государство.